Крыс Марсель не любил вспоминать о своей прошлой жизни. И, если бы кто-нибудь попросил его рассказать о том, как он жил до того, как попал в дом Больших Людей, то он, вероятнее всего, отказался бы. Но спрашивать было некому, и крыс молчал, радуясь про себя, что этот "кто-нибудь" так и не нашелся.
Но иногда наступали периоды, когда Марселя, все же, тянуло на воспоминания. В такие моменты он проскальзывал за холодильник, сворачивался клубком в своей щели и принимался размышлять.
На первый взгляд, жизнь маленькой дикой крысы мало кому покажется привлекательной: лишь грязь, сырость, да нескончаемая вонь помоек. В подвалах, где Марселю также случалось коротать дни детства вместе с десятком-другим собственных сородичей, пахло не лучше. Но зато в подвале было чуть теплее: ровным счетом настолько, чтобы хоть немного отогреть хвост, лапы и кончики ушей.
Что до помоек, то резкий запах разлагающихся объедков нес в себе одну полезную функцию: ориентируясь на тухлое амбре, было гораздо проще найти место скопления пищевых отходов.
Помимо марселевых сородичей к мусорным бакам стекались крысы из других стай, бездомные кошки с ободранными хвостами и местные дворовые псы.
Но самой страшной напастью были вороны — умные и хитрые птицы. Изворотливые и жестокие. А еще — крыс Марсель считал это вопиющей несправедливостью — у них были крылья. Будто для победы за ржавую банку из-под тушенки мало ножеподобного клюва и острых когтей. Маленький крыс боялся ворон до ужаса. И когда те налетали всей стаей, то, жалобно пискнув, забивался куда-нибудь поглубже: в старую картонную коробку, никому не нужный чемодан без ручки или выброшенную на произвол судьбы тумбу. И сидел там, пока птицы, сожрав все мало-мальски съедобное, не улетали восвояси, сопровождая свой полет душераздирающими воплями. Разумеется, он тогда оставался голодным, но каждый раз, когда стая взмывала в небо, Марсель от души благодарил счастливую удачу за то, что не попался на глаза.
Вороны прилетали регулярно, и со временем Марсель научился предугадывать моменты, когда стая птиц нагрянет на помойку, которую его стая считала чем-то наподобие личного шведского стола. Он даже наловчился хватать кусок-другой, прежде чем убраться подальше от вездесущих вороних глаз. Что ни говори, а тяжелые обстоятельства учат жизни лучше всяких рассказов.
В один из относительно теплых дней, когда Марсель, едва проснувшись, вылез из своего тогдашнего убежища — очередной картонной коробки, намереваясь раздобыть себе еды на завтрак, его тяпнули за хвост.
— Ш-ш-ш! — тихо раздался знакомый голос. Это был отец Марселя — Большой крыс Прокушенное Ухо. Крыс молча взглядом указал куда-то в сторону, и Марсель, проследив за этим движением, увидел необыкновенное.
То была огромная черная птица. Сидя на краю одного из баков, она методично перебирала клювом его содержимое. Скудные лучи играли на идеальном оперении, делая глубокий черный цвет магически-синим. Оторвавшись от своего занятия, птица подняла голову, и Марсель увидел умные черные глаза и длинный острый клюв.
— Ой, — только и мог пискнуть Марсель. Большой крыс снова предостерегающе шикнул. Но отпрыск не унимался: — Почему эта ворона такая огромная? Она что, наелась дрожжей?
— Тише! — приказал старый крыс. — Смотри и запоминай. Эту птицу называют ворон. Вороны гораздо крупнее своих младших собратьев — ворон. Они также мудры, хитры, но гораздо крупнее и сильнее. Никогда не переходи дорогу черному ворону, Марсель. Если, конечно, жизнь дорога.
Марселю была дорога его жизнь. Поэтому он внимательно слушал отца, с опаской поглядывая на благородную птицу, которая на тот момент с величайшим чувством собственного достоинства извлекла из груды мусора железную банку из-под рыбы и принялась долбать ее клювом.
Ворон был прекрасен. И, все же, Марсель от души надеялся, что эта встреча — первая и последняя в его жизни. Все же, на некоторых представителей данного мира лучше любоваться издалека.
Так оно и было.